Кто-нибудь да прочтет, кто-нибудь да поймет..
Весна стекает по Патриаршим,
здесь еще слишком тихо и, в общем, почти безлюдно.
С каждой новой морщиной я становлюсь все старше.
Я старею здесь, Мастер. Старею от будней к будням.
Здесь все так же: пропахли стены уютом нашим,
я слова твои безотчетно храню в листах...
Мне казалось, фитиль зажжен был и не погашен,
мне все думалось: ты не можешь вот так устать.
...у тебя там, наверно, покой, месяц в небо вчерчен,
ты идешь, замедляя и так свой неспешный шаг...
Я неверная, Мастер: не верю, что после смерти
можно так же, как и при жизни, легко дышать.
Мне казалось тогда, что смерть - это только повод
быть тебе бесконечно длинным, как полоса
неба нашего. Этот мир стал чужим и полым,
когда я осознала, что ты не начнешь писать.
Так, как нитку с иголкой в руках держишь, медля "вдеть бы",
так и я вот искала - прижиться и сбыться - в ком?
Я - влюбленная женщина, Мастер, немного ведьма.
Среди нас двоих ты один заслужил покой,
только что в нем, когда он вымучен и бесплоден? -
Он не плата тебе среди прочих достойных плат.
Самый верный, влюбленный самый - первей уходит,
потому что способен заметить, что от тепла
веет жалостью, когда слишком сильна надежда
на то, чего невозможно более воскресить.
Ты любим мною, Мастер, но только любим мной - прежний.
А на нынешнего не хватает ни слез, ни сил...
...у тебя там, наверное, полночь, луна над взгорьем,
ты идешь, принимая задумчиво-грустный вид.
Милый Мастер, бывает так: слишком много горя,
но его не должно быть больше из-за любви.